Испытание мечтой [В дебрях страсти] - Дебра Дайер

Она должна делать наброски реки и деревьев… и не смотреть на те страницы. Но она не могла удержаться. Поколебавшись мгновение, она перевернула лист, открывая свои секреты луне. Лица Девлина Маккейна были разбросаны по белому пергаменту Улыбающийся, нахмурившийся, задумчивый — всюду были резкие линии его профиля. И не только лица, были и другие, сделанные по памяти зарисовки, в том числе и очень старательно сделанный набросок Девлина Маккейна, выходящего из ванны.

Интересно, сумел бы какой-нибудь художник уловить редкостную красоту этого мужчины? Она не могла. Но как ей удалось воспроизвести этот свет в его глазах? Как она смогла заставить уголь и бумагу ожить и наполниться этой энергией и изяществом? И как ей забыть его объятия? Нет, это выше ее сил. Скорее всего, ей никогда не удастся это забыть…

Она подняла глаза к звездам. Казалось, они были совсем близко, такие яркие… до них можно дотронуться и схватить одну. Если бы можно было поймать одну звезду и загадать желание — изгнать Девлина Маккейна из мыслей… Может, тогда оно сбудется.

— Загадываете желание по звездам?

Она резко повернулась при звуке голоса Девлина Маккейна. Он стоял не более чем в трех щагах от нее. И улыбался. Ее сердце взбунтовалось: она чувствовала, как оно стукнулось о грудную клетку, прежде чем пуститься безудержным галопом.

— Как вам удается это? Подкрадываться к человеку абсолютно беззвучно?

— Наверное, вы были слишком увлечены загадыванием желания, поэтому меня и не заметили.

О, как бы она желала научиться не замечать его…

— По-вашему, это очень глупо — гадать по звездам?

— Я не имею ничего против желаний. — Он оперся руками о перила, повернувшись так, чтобы видеть кремовую лунную дорожку. — При условии, что вас не слишком расстроит, если они не сбудутся.

Она пристально посмотрела на него, окинув взглядом вдруг постаревшее лицо. Неужели он всегда был таким — суровым и черствым? Случалось ли и ему когда-нибудь смотреть на звезды и верить, что его желание исполнится?

— Существует ли что-нибудь, во что вы верите, мистер Маккейн?

— Я верю в солнце, которое восходит каждое утро и заходит каждый вечер. Я верю в честную игру, но я всегда начеку, чтобы наблюдать за теми, кто не привык играть честно.

Он повернулся и оперся бедрами о перила, глядя ей в лицо. Лунный свет ласкал черты его лица своими нежными пальцами. У него была такая теплая кожа… Она сжала руками свой альбом, сдерживая желание дотронуться до него.

— И есть еще несколько вещей, в которые я верю.

При взгляде в его глаза у нее перехватило дыхание. Такие жаркие, полные сладкого обещания, в этих чудных глазах горело желание обнять ее, покрыть поцелуями, коснуться каждой частички ее тела.

— Я верю в нежный изгиб вашей щеки, — сказал он, поглаживая тыльной стороной пальцев по ее щеке, это нежное теплое прикосновение сразу же заставило ее затрепетать, словно иву под летним ветром. — В мягкость ваших губ.

— О, — прошептала она, странное ощущение, сродни боли, возникло где-то совсем глубоко — сладкой боли. — Мистер Маккейн, вы всегда так непристойно ведете себя с женщинами?

— Непристойно? — Крошечные морщинки показались в уголках его глаз, когда его улыбка стала шире — Мне казалось, что я выгляжу как истинный джентльмен.

— Джентльмены не обсуждают такие вещи в присутствии леди.

А леди вовсе не жаждут, чтобы их трогали мужские руки, напомнила она себе.

— Вы должны быть ко мне снисходительны. Жизнь не слишком баловала меня обществом истинных леди.

Кейт подозревала, что любая женщина, которая проведет достаточно много времени в компании этого мужчины, вскоре обнаружит, что она уже не леди. Он был из тех мужчин, которые внушают матерям страх за своих дочерей: чувственным, до неприличия красивым, наполненным дерзкими желаниями. Язычник. Дикарь. Неодолимо к себе манящий дикарь. Он был таким мужчиной, которые пробуждают в женщине острое желание вкусить запретный плод, ощутить жар огня, который пылает в этом мужчине. Кейт была почти уверена, что любой женщине не спастись от этого его пламени…

— Работаете над зарисовками для новой книги вашего отца?

Только когда он наклонился ниже, чтобы взглянуть в альбом, она поняла, в какой она опасности. Она так яростно захлопнула обложку, что от движения воздуха его длинные волосы взметнулись.

Подняв одну черную бровь, он посмотрел на нее.

— У вас какие-то секреты?

Слишко и много секретов и никакого убежища.

— Просто я не люблю показывать мои работы, пока они не доделаны, вот и все.

Он облокотился на одну из мачт, поддерживающих верхнюю палубу, и усмехнулся.

— Вы хороший художник.

— Откуда вы знаете? — спросила она, прижимая альбом к груди, ее лицо вспыхнуло при воспоминании о набросках его лица и фигуры. — Вы что, рылись в моих вещах?

Все дружелюбие испарилось с его лица. Он опустил свои густые черные ресницы, и глаза его сузились, превратились в сверкающие серебром щелочки.

— У меня нет привычки копаться в чужих вещах мисс Витмор.

— Я не имела в виду…

— В самом деле? — Он отвернулся от нее и посмотрел на водную гладь. Мускулы на его щеках подрагивали. — Ваш отец дал мне почитать свою книгу, «Атлантида: путешествие в древность». Там я видел ваши работы.

— О, простите меня, мистер Маккейн. Простите за то, что я оскорбила вас. Я сказала не подумав. Если бы я… Я действительно, .. Я так сожалею. — Она прижала свой альбом крепче, чувствуя, как неистово бьется сердце в обложку.

Он взглянул на нее, и она поняла, какую боль причинила ему своими неосторожными словами Каким уязвимым он сейчас казался, не меньше, чем она сама в эту минуту…

— Пожалуйста, простите меня. Я знаю, что вы бы никогда не сделали ничего нечестного. Но вам почему-то всегда удается застать меня врасплох, именно вам, и этим вы так меня смущаете… Обычно я не… не вспыхиваю так легко, уверяю вас.

— Вспыхиваю. — На его губах вновь появилась , улыбка, легкая, страстная улыбка, которая мигом напомнила ей о том дне, когда эти губы скользили по ее губам. С этими воспоминаниями вернулось ощущение огня, которым только он мог заставить ее пылать. — Звучит заманчиво.

— В этом нет ничего заманчивого.

— Да? — Он отодвинулся от мачты.

Она отступила назад, когда он подошел к ней.

— Я нахожу это утомительным. Мы будем вместе на протяжении многих недель, мистер Маккейя, и я бы хотела… — Она на мгновение умолкла, почувствовав, что ее пятки уперлись в стенку.

— Хотела что?-спросил он, упершись руками в стену по обеим сторонам ее головы.

Жар его тела добрался до нее, и ее окутал резкий запах его кожи, наполняющий ее грудь при каждом вдохе. Она подняла альбом, как щит.